Книги, главы из книг для написания диплома, курсовой работы, реферата по предмету Юриспруденция: Лебедева Н.Н. Право. Личность. Интернет - Волтерс Клувер, 2004 г. Право. Личность. Интернет - Глава 2. Основные направления влияния Интернета на правовую культуру личности § 1. Роль Интернета в формировании правовой культуры личности -"Электив"

Глава 2. Основные направления влияния Интернета на правовую культуру личности § 1. Роль Интернета в формировании правовой культуры личности

Современные информационные, интеллектуальные и телекоммуникационные технологии вносят существенные изменения в производство продуктов и услуг, содержание и формы досуга, открывают новые возможности личности в реализации своих гражданских прав. Но что более важно - они оказывают решающее воздействие на трансформацию института права. Представляется целесообразным проанализировать влияние сети Интернет на правовую культуру личности как процесс модификации последней. При этом следует учитывать, что Интернет, будучи основой информационных и телекоммуникационных технологий, в то же время не является единственным способом хранения, передачи и обработки информации в современном мире. На сегодняшний день Интернет представляет собой достаточно динамично развивающийся организм, быстро реагирующий на текущую ситуацию, что объясняется двумя основными факторами - жесткой конкуренцией за посетителя веб-страниц и возможностью сверхоперативного обновления размещенной информации.

Влияние - процесс и результат изменения индивидом или социальной группой поведения других людей, их позиций, оценок и установок*(129). В рамках данной работы представляет интерес исследование влияния Интернета на правовую культуру личности, т.е. исследование процесса и результатов изменения Интернетом правовой культуры личности, а именно правовых знаний, правовых установок, социально-правовой активности личности.

Рассматривая социокультурные процессы, Питирим Сорокин под процессом понимает любой вид движения, модификацию, преобразование, перестройку или "эволюцию", любое изменение данного логического субъекта во времени, касается ли оно изменения его места в пространстве или речь идет о модификации его количественных или качественных аспектов. Причем любой процесс, чтобы называться таковым, должен включать в себя следующие составляющие:

1) логическое подлежащее (unit) - единицу, т.е. то, что изменяется (в рамках данного исследования таким подлежащим является правовая культура личности);

2) временные отношения;

3) пространственные отношения;

4) направление*(130).

Представляется возможным использовать данные теоретические положения в рамках настоящего исследования.

Направления процесса могут быть разнообразными. Их можно свести к четырем видам: направление во времени, в пространстве, качественное направление (в смысле перехода из одного качественного состояния в другое), количественное направление (процесс может возрастать, уменьшаться или оставаться постоянным; он указывает на количественную модификацию правовой культуры личности как таковой).

Применительно к любому процессу можно выделить ряд закономерностей. Во-первых, в одной и той же социальной, правовой системе или разных процесс достигает своей "точки насыщения", после чего зачастую идет в обратном направлении. Во-вторых, чем более резкое изменение происходит в данном направлении, тем сильнее модификация процесса в этом направлении.

Влияние может быть прямым и косвенным. Критерий его полезности - реализуемые в нем социальные ценности.

Все влияние, которое оказывает Интернет на процесс формирования правовой культуры, можно разделить на шесть составляющих. Следует отметить, что некоторые из них характеризуются наличием ярко выраженной обратной связи, позволяющей говорить о взаимовлиянии Интернета и правовой культуры.

В качестве первой оставляющей этого влияния можно назвать формирование культуры информационного общества. Данная составляющая подробно освещена в диссертационном исследовании Е.В. Пахомова, посвященном социокультурным основаниям и механизмам формирования современной правовой культуры*(131).

Вторая составляющая связана с процессами изменения взаимоотношений между государством и обществом, государством и личностью; изменения функций государства, демократии в современном обществе.

Третья составляющая основана на появлении новых общественных отношений, возникающих в связи с функционированием Интернета, трансформации общественных отношений в основных сферах общественной жизни (в сфере производства, потребления, развлечения, образования, общения). Интернет существенно влияет на становление информационного образа жизни, который требует правового регулирования, а это, в конечном счете, ведет к изменению и правовой культуры.

Четвертая составляющая влияния Интернета связана с изменениями в способах хранения, передачи и использования правовой информации. В этом случае изменение правовой культуры связано с процессом функционирования Интернета как источника правовой информации.

Пятая составляющая характеризуется изменениями в сфере правового образования.

Проанализируем более подробно данные составляющие.

На процесс формирования правовой культуры, в первую очередь, влияет становление информационного общества. К сожалению, авторы концепции информационного общества, как правило, не уделяли достаточно места для рассмотрения вопроса о том, какие последствия его наступление принесет для культурной жизни человечества. Отдельные фрагменты, позволяющие прояснить образ новой культуры, можно встретить в работах О. Тоффлера, А. Этциони, Х. Сколимовски и др.

О. Тоффлер одним из первых подметил произошедшие за последнее время коренные изменения в культуре общества, особенно западного. Нарастающая сила информационных потоков между людьми породила новый тип культуры, в которой все подчинено необходимости классификации, унификации с целью наибольшей компрессии и повышения эффективности при передаче от человека к человеку, будь то лично или через средства массовой информации*(132).

Согласно О. Тоффлеру, люди информационного общества чувствуют себя свободнее, именно сталкиваясь с "блипами" - информационными сообщениями, отрывком из песни или стиха, заголовком, мультфильмом, коллажем и т.д. Человек поглощает огромное количество информации, но при этом он стремится найти новые понятия и метафоры, которые позволили бы систематизировать или организовать "блипы" в более широкое целое.

В связи с грядущим наступлением "информационного века" основной задачей становится максимальное ускорение и упрощение передачи информации между людьми и повышение ее усвоения. Этот процесс воздействует на культуру двояко: с одной стороны, максимально сближаются духовная и материальная стороны жизни человека, ибо в культуре необходимым образом присутствует подвергающийся вышеописанным трансформациям информационный элемент, а с другой стороны, происходит резкое разграничение эмоционального и информационного аспектов культуры.

Развитость информационных систем, в том числе Интернета как международной текоммуникационной информационной сети, приводит к тому, что новости практически мгновенно становятся достоянием больших масс людей, оказывают серьезное воздействие на формирование обыденного сознания. Доступность и одновременно отстраненность потребителей информации, не предполагающая сопереживания, приводит к тому, что грань между реальностью и вымыслом в восприятии и осознании стирается. Воздействие этих эффектов на психику приводит к изменению психологического строя личности.

Будучи особой формой бытия, виртуальная реальность формирует новые потребности, игровые образы собственного Я. Возникает параллельная квазижизнь со своими критериями реальности, что порождает своего рода раздвоенность сознания, ценностно-смысловую, экзистенциальную децентрацию, перед которой пасуют обычные компенсаторные способы рецентрации. В итоге нарастает состояние неопределенности не только на уровне оценки текущей информации, но и происходит резкое снижение критериальных регистров определенности. Данное обстоятельство дает повод ряду ученых рассматривать информационные технологии, в том числе Интернет, в качестве "консциентального оружия", под которым понимается такая технология работы с сознанием, которая нацелена на поражение и уничтожение определенных форм и структур сознания, а также некоторых режимов его функционирования*(133). Это предполагает:

1) понижение общего уровня сознания людей, живущих на определенной территории;

2) разрушение у них устойчивой системы мировоззренческих ценностей и как следствие - уничтожение родовой и культурной памяти людей, психотизация и невротизация общества;

3) разрушение традиционных механизмов самоидентификации, внедрение в общество специально конструируемой матрицы ценностей норм поведения и реакций как единственно возможной модели жизнедеятельности населения;

4) уничтожение способности ставить глобальные и стратегические цели.

Другое характерное для информационного общества явление - это возникшее явление "контркультуры" как реакции на технократизацию общества. Как справедливо отмечает Е.В. Пахомов, движение контркультуры еще глубже подорвало рациональное мышление западного человека и легитимизацию его деятельности в целом, в особенности правовой. Контркультура поставила вопрос о ценности высокого уровня жизни, достоинства потребления, упорного труда и бережливости. В любой из своих форм: движение хиппи, культура наркотиков, новые религиозные культы, - контркультура видела в непосредственном удовольствии, в свободном проявлении порывов, в нерациональном или иррациональном поведении, в заботе скорее о личностных, чем производственных нуждах, именно ту жизненность, которую люди теряли в конце длинной цепи рационально скомбинированных средств, составляющих основу материалистских усилий. Эти явления также сказались как на правовой системе, так и на правовой культуре. Последние стали более либеральными по отношению к различного рода социальной девиации и культурным меньшинствам. Жесткость наказания за отступления от социальных норм сменилась терпимостью: наркомания - болезнь, гомосексуализм - субкультура и т.п.*(134).

Так или иначе, функционирование Интернета влечет глобализацию массового потребления информации, что, в свою очередь, приводит к становлению единого социокультурного пространства. Масуда отчасти прав, отмечая, что "на основе глобальной информационной инфраструктуры, включающей линии связи, спутники связи, компьютерные сети, формируется глобальное информационное пространство... Информация не имеет национальных границ: усилятся связи, инфообмен между индивидами, взаимопонимание станет глубже, и глобальные проблемы будут решаться с глобальной точки зрения. Когда это случится, дух глобализма, перекрывая конфликтующие национальные интересы и различия, станет глубже и шире укореняться в сознании людей"*(135).

В информационном обществе сочетаются две противоположные тенденции. С одной стороны, глобализация информационного рынка приводит к унификации массовой информации, к тому, что общезначимые события становятся объектом повышенного внимания, активно предлагаются, даже навязываются большим массам людей. С другой стороны, есть тенденция прямо противоположная - диверсификация информационных услуг по национально-региональным или культурно-содержательным признакам. Небольшие сообщества или национальные образования получают возможность не только развивать свою культуру, но и поддерживать собственную нормативную систему, которая в некоторых случаях даже не прошла процесс общественной легитимизации (например, кодекс поведения хакера).

Благодаря глобализации компьютерных сетей возникает глобальная мода, особенно среди подростков, на определенную музыку, стиль одежды, поведение, отношение к праву, законодательству, юридическим учреждениям и т.п. Это позволяет говорить об интенсивном формировании новых моделей и норм культурного и юридически значимого поведения. Символическое содержание, представленное в Интернете, оказывает глубокое воздействие на процесс социализации, в том числе правовой социализации, способствуя формированию определенных ценностей и образцов поведения.

Более сильные в информационном плане государства начинают доминировать и в области формирования общественного сознания, навязывая свои культурные ценности, образ жизни, стереотипы поведения, а также, в конечном счете, и свою систему права.

Таким образом, культура нового общества представляет собой весьма неоднородную массу, так как находится в процессе формирования, а завершение этого процесса произойдет, возможно, в середине XXI в.

Проблема существования и бытия человека в информационном обществе не могла не занимать философов, что вызвало к жизни различные концепции, посвященные взаимоотношениям между государством и обществом, государством и личностью. Так, Масуда стал автором концепции "информационных свободных сообществ" - совершенно нового типа свободных сообществ, основанных на компьютерных сетях - которые будут основной организационной единицей в информационном обществе.

Характеристиками данных свободных сообществ являются следующие. Во-первых, они не будут утопическими коммунами (хиппи и т.д.), а будут обладать реальными возможностями. Во-вторых, они будут связаны информационным пространством (через сети), что означает глобализм, совместные достижения, функциональный кооперированный труд. В третьих, будет наблюдаться возрастание рассредоточенности и сложности связей*(136).

Граждане этих сообществ будут принадлежать и к другим группам. Более того, группы и индивиды, составляющие каждое сообщество, будут в то же время участниками других сообществ, так что будет возможен переход в другое сообщество, так как невозможно связывать жизнь только с одним сообществом.

Таким образом, это многомерные, многосвязные сообщества, граждане которых обладают качеством множественной принадлежности.

Правительственный сектор будет значительно упрощен по сравнению с современными непомерной величины правительственными организациями, а все важнейшие направления политики государства будут реализовываться через прямое участие граждан. Доминирующая форма поддержания общественного порядка через обращение к помощи закона будет заменена автономным ограничением, осуществляемым самими гражданами (от закона - к самоорганизации).

Такие изменения частного и государственного секторов уподобят их свободному сектору.

Свободный (добровольный) сектор станет лидирующей социетальной формой, и человеческое общество будет превращено в добровольное гражданское общество, которое есть то, что мы называем "High muss futurisation society" (футуризированное общество)*(137).

Добровольные сообщества могут быть разделены на два типа:

1) местные информационные сообщества (local);

2) информационные добровольные (voluntary) сообщества.

Фундаментальная характеристика таких сообществ - свобода от привязанности к конкретному месту. Люди, объединенные в таких сообществах, связаны общей философией и целями повседневной жизни. Компьютерные сети представляют собой материальную базу, делающую возможным такое единство. В рамках данного исследования такой материальной базой является Интернет. Предшественники такого типа сообществ - группы по интересам (например, Римский Клуб).

Другая фундаментальная характеристика - интернациональная и политическая ориентированность.

Несмотря на то что изложенная выше концепция в целом носит утопический характер, она содержит ряд разумных положений, отражающих изменения взаимоотношений между государством и гражданами.

В настоящее время наметилась тенденция изменения характера информационного взаимодействия общества и государства, выражающаяся в расширении прав граждан путем предоставления моментального доступа к разнообразной информации, увеличении возможности людей участвовать в процессе принятия политических решений и следить за действиями правительств, предоставлении возможности активно производить информацию, а не только ее потреблять, обеспечении средств защиты частной жизни и анонимности личных посланий и коммуникаций. Уже сейчас существует широкое разнообразие методов для повышения участия граждан в управлении на всех уровнях. В их числе проявление инициативы, проведение референдумов, участие в голосовании на дому и др. Данные изменения стали возможны во многом благодаря международной телекоммуникационной сети Интернет, позволяющей организовать прямую и обратную связь между государственными органами и населением на качественно ином уровне, приблизить органы государственного управления к гражданам, улучшить работу с населением, повысить внутреннюю эффективность и сократить затраты на содержание госаппарата.

Общественно-политическая деятельность обретает новую глубину с использованием Интернета. Гражданин, имеющий доступ к Интернету, имеет возможность реагировать на текущие события политической жизни, задавать вопросы различным органам государственной власти, принимать участие в анкетировании, голосовании. Это делает общественное мнение более динамичным как в плане изменения взглядов на тот или иной предмет, так и в плане скорости их изменения.

Информационные и коммуникационные технологии как нельзя лучше подходят для задач децентрализации, удешевления и сокращения госаппарата, обеспечения непрерывности его действия*(138).

Кроме того, осуществляется переход к "электронной демократии" как форме обеспечения полной прозрачности во взаимоотношениях "гражданин - государство", "избиратель - депутат", внедрение системы электронного голосования, "электронного производства" во взаимоотношениях общества и государства (электронное декларирование доходов юридических и физических лиц в целях налогообложения, регистрация новых юридических лиц, внесение электронных платежей, изменение в составе персональных данных). Кроме того, как отмечает А. Серго, использование систем электронного документооборота позволяет добиться огромного экономического эффекта, а применительно к России такое снижение издержек с учетом территориальной протяженности может быть колоссальным*(139).

Таким образом, с одной стороны, Интернет способствует повышению эффективности государственной деятельности, большей открытости политических процессов и формированию более широкого общественного согласия благодаря укреплению обратной связи между государственными органами, политической системой и избирателями. С другой стороны, ряд исследователей считают, что в результате усиления позиций исполнительной власти возрастет контроль административного аппарата и экспертов, нарушится баланс различных ветвей власти, усилится контроль бюрократии над гражданами, в целом коренным образом изменятся отношения парламента и правительства.

В частности, Ричард Девис, исследуя влияние Интернета на американскую политическую систему, отмечает, что политики будут продолжать использовать сеть лишь как инструмент для удержания и усиления имеющейся власти наряду с другими механизмами общественного воздействия. Что касается перспектив, то сеть приспособится и будет поддерживать существующие властные отношения, но не станет революционной силой, создающей прямую демократию*(140).

Что касается голосования через Интернет, то, по мнению Р. Латейна, оно имеет свои плюсы и минусы. Оно способно стимулировать политическое участие: в ходе эксперимента в Орегоне в 2000 г., когда голосование производилось исключительно посредством электронной почты, "явка" избирателей превысила 80%. Потенциальная опасность состоит в том, что упрощение процедуры подачи гражданами петиций сделает возможным появление целой волны политических инициатив, идущих от населения. Некоторые считают, что "электронные городские собрания" - это и есть демократия в ее лучшем проявлении. Оппоненты настаивают на том, что повседневная вовлеченность в процесс управления не соответствует принятому на западе идеалу представительской демократии, когда ответственность за принятие решений лежит на избранных народом лидерах. Таким образом, кибердемократия в сочетании с упрощенной системой электронного голосования может вернуть нас в далекое прошлое - к прямой демократии Древних Афин, выродившейся во власть толпы. На данный момент невозможно с определенностью утверждать, как развитие интернет-технологий скажется на нашем политическом процессе. "Информация может стать властью, а история учит нас, что властью можно злоупотреблять"*(141).

Кроме того, Б.П. Пружинин отмечает, что перед "СМИ открываются теперь практически неограниченные возможности манипулирования сознанием индивида, такие возможности создания потребных политических альтернатив и придания им соответствующе эмоционально-нравственной окраски, что сегодня уже довольно трудно сказать, что это за власть такая - выборная демократия?"*(142).

П. Кевенхерстер*(143) указывает, что факторами, способствующими укреплению "информационного превосходства" правительства по отношению к парламенту, являются стремительный рост функций современного государства, благосостояния и процесс автоматизации административной деятельности. В условиях возрастающей специализации политики и взаимопереплетения сфер принятия политических решений центр тяжести в управленческой деятельности смещается от подготовки проектов решений по отдельным вопросам к разработке долгосрочных комплексных программ. Таким образом, депутаты представительных органов власти оказываются все менее способными осуществлять контроль за деятельностью государственной администрации во всем ее многообразии. Разрыв между компетенцией государственной администрации и парламентом становится центральной структурной проблемой современных демократий.

Характерной чертой современного западного государства, учитывая его многообразные функции и требующиеся для этого гигантские массивы информации, является то, что в основу принимаемых решений политики требуют закладывать как можно больше данных, информационное содержание которых они не в состоянии оценить самостоятельно. Вследствие этого возрастает опасность усиления влияния со стороны экспертов, владеющих этими данными и методами их обработки, но не несущих политической ответственности, в то время как политическое руководство в лице парламента и правительства теряет способность самостоятельно ориентироваться.

Кроме того, Интернет может способствовать возрастанию контроля за общественностью со стороны спецслужб. Так, приказом Минсвязи РФ от 25 июля 2000 г. N 130*(144) "О порядке внедрения системы технических средств по обеспечению оперативно-розыскных мероприятий на сетях телефонной, подвижной и беспроводной связи и персонального радиовызова общего пользования" оператором связи предписано осуществлять приобретение и установку на электронных телефонных станциях, центрах коммутации систем подвижной и беспроводной связи, на сетях электросвязи, входящих в состав Взаимоувязанной сети связи Российской Федерации, независимо от форм собственности и ведомственной принадлежности постоянно действующего оборудования, позволяющего органам ФСБ России получать содержимое сообщений электросвязи и информацию о них в любое время. При этом в соответствии с п. 2.6 первоначальной редакции данного приказа информация об абонентах, в отношении которых проводятся оперативно-розыскные мероприятия, а также решения, на основании которых проводятся указанные мероприятия, операторам связи не предоставлялись. Данное положение, по жалобе П.И. Непутского, было признано незаконным и не подлежащим применению решением Верховного Суда РФ от 25 сентября 2000 г. N ГКПИ 00-1064*(145).

В связи с этим актуальной становится проблема влияния технических требований на гарантии обеспечения прав граждан и юридических лиц, тем более что требования, изложенные в указанных актах, не могут обеспечить контроль за получением компетентными органами информации только на основании судебного решения*(146).

Что касается зарубежного опыта, то следует отметить Закон о регулировании следственных действий (The Regulation of Investigatory Powers Act (RIPA))*(147) в Великобритании, который был одобрен 28 июля 2000 г. и поэтапно вступили в силу в течение осени 2000/весны 2001 г. Он отменяет ранее действовавший Акт контроля и перехвата сообщений The Interception of Communications Act (IOCA) (1985) и регулирует деятельность различных юридических агентств (что отсутствовало в IOCA) в части получения доступа к средствам связи и использования персональных данных. RIPA также предусматривает контроль и блокировку сообщений и, что наиболее спорно, раскрытие ключей шифрования.

Многие считают, что RIPA угрожает частной жизни человека (гарантированной Актом о правах человека 1998 г., который стал частью правовой системы Великобритании 2 октября 2000 г.) и возлагает необоснованные обязанности на компании. В частности, этот закон предоставляет Государственному Секретарю (Министру иностранных дел - в США) право требовать от компаний связи, таких как Служба Предоставления Интернет-услуг (Internet Service Providers), или коммуникационных компаний устанавливать оборудование, облегчающее контроль и блокировку сообщений (к примеру, электронной почты), обязывать поставщиков коммуникационных услуг осуществлять блокировку сообщений, а также подключаться к любому виду связи. Любая компания, получившая такое предписание, может обратиться в Техническую Консультативную Палату для рассмотрения технического задания и определения размера денежного вознаграждения. Государственный Секретарь обязан контролировать предоставление вознаграждения*(148).

Согласно RIPA городские власти имеют право требовать у определенных лиц предоставления доступа к данным средств связи. "Данные средств связи" - это любой адрес или данные, необходимые для передачи сообщений, не включающие содержание самого сообщения.

Против введения RIPA выступали бизнес-компании, считая, что это ограничит или исключит е-(электронную) торговлю в Великобритании. Издержки, связанные с введением RIPA, а также беспокойство клиентов по поводу безопасности и секретности их данных, могут заставить поставщиков Интернет-услуг закрывать свои фирмы на территории Великобритании. Учитывая подобные проблемы, Правительством Великобритании была предусмотрена определенная система защиты сообщений. Гражданам предоставляется возможность ходатайствовать о возбуждении дела по факту разглашения конфиденциальной информации вследствие халатности должностных лиц. Была введена должность Независимого Уполномоченного по Перехвату Сообщений (The Independent Interception of Communications Commissioner), который контролирует исполнение предписаний RIPA, а также создан независимый суд, рассматривающий жалобы граждан*(149).

В США создано Федеральное Бюро Расследования "Хищник", аналогичное системе "Черный ящик", предусмотренной RIPA. Несмотря на короткий срок действия "Хищника", он вызвал значительные разногласия. Палатой представителей был подготовлен проект, согласно которому необходимо затребовать отчет у юридических агентств о том, что преступление произошло до прослеживания адреса электронной почты. Проект, разработанный Сенатом, запрещает раскрывать персональную информацию пользователей без их согласия.

Представляется возможным использовать данный опыт по созданию системы защиты сообщений в Российской Федерации.

Пока трудно утверждать, что с помощью Интернета граждане оказываются более вовлеченными в политический процесс, так как данная сеть используется государствами скорее как средство информирования, чем учета общественного мнения.

Тем не менее доступная в электронном виде информация от государства может способствовать развитию диалога государства с общественностью. Государство как инструмент, призванный служить интересам общества, людей, с внедрением в органы государственной власти информационных и телекоммуникационных технологий получает новые возможности для информирования своих граждан, учета их мнения по ключевым вопросам, повышения эффективности своей деятельности. В информационном обществе государственные органы используют Интернет для реструктуризации, повышения эффективности своей работы, открытого информационного взаимодействия с общественностью. Те негативные проявления, которые могут иметь место в результате использования сети в качестве средства обеспечения взаимодействия государства и личности, не умаляют указанных выше преимуществ, тем более что существуют возможности по их предупреждению.

"Сетевая" культура перестраивает внутренние взаимоотношения, устраняет иерархические барьеры как между подразделениями, так и между различными уровнями управляющих. Если этот процесс тормозится или данные последствия не принимаются в расчет, ценность информационной системы резко снижается, она не выполняет одну из своих главных функций - повышать эффективность деятельности всей организации. В целом можно утверждать, что Интернет - это не только средство выполнения государственных функций, но и способ их преобразования, а следовательно, и элемент новой управленческой культуры.

В информационном обществе не просто качественно меняется характер организационно-управленческих систем, но резко возрастает значимость самого управления. Действительно, в условиях информационных - быстрых - коммуникаций актуальная информация столь же быстро устаревает, все время обновляется, требуя принципиально изменить характер принятия решений (управления), которое должно быть быстрым и точным, иначе управленческие решения окажутся неадекватными, не отвечающими текущей ситуации. То есть в подобных условиях либо управление управляет информацией, либо общество неуправляемо. Иными словами, в нынешних условиях реально формирующегося информационного общества организационно-управленческие системы, именно такие, в которых осуществляется управление информацией, приобретают значение основного стратегического общественного ресурса.

Влияние Интернета на правовую культуру личности проявляется и в изменениях в характеристиках современной демократии. В информационном обществе любой человек де-факто имеет возможность через использование интернет-технологии самостоятельно выстраивать приватную организационно-управленческую политику, не испрашивая на это санкцию у статусных структур и "типовых ролей". Проще говоря, в информационном обществе существенную, если не решающую, роль начинает играть нестатусная демократия - "нанодемократия"*(150): демократия индивидов, а не традиционная демократия организаций. О реально наступающей, и во многом уже наступившей, эпохе "нанодемократии" как демократии индивидов пишут и российские исследователи*(151), например А.С. Панарин, который считает, что "сама демократия утрачивает прежний облик, связанный с требованиями "массового общества". "Демократия равенства", ассоциируемая с "равной доступностью" благ и услуг, с насаждением стандартных эталонов и норм, уступает место новому образу демократии - "демократии свободы". Она предполагает синхронность двух процессов: все более свободное осознание специфики различных групповых интересов (вместо былого "монолитного единства") и более интенсивную культурную стратификацию населения (вместо былого тяготения к "единым образцам поведения"). Все более дефицитными, престижными и социально значимыми выступают такие ценности, как автономия, самобытность, самоопределение, самодеятельность"*(152).

Вхождение мирового сообщества на рубеже XX-XXI вв. в координаты "нанодемократии" - это в том числе и некие новые риски для человечества, связанные с тем, что в условиях "нанодемократии" (которая, в качестве информационной демократии, глобальна) всегда будут находиться личности, настроенные решительно осуществлять без всякой на то общественной и официальной санкции свои глобальные проекты, не обязательно безупречные с точки зрения морали.

Во всяком случае, упомянутый "информационный повод" ясно показывает - впредь человечеству со всеми его статусными институтами придется считаться с разномасштабными нестатусными инициативами частных лиц, в том числе претендующих и на глобальные эффекты. На наш взгляд, именно этот "нанодемократический" вызов статусному устройству (в рамках государства и права) социальной жизни и побуждает традиционные статусные организационные формы общества к соответствующему изменению.

Подобным образом, как справедливо отмечает В.И. Сарафанов, перед вызовом "нанодемократии" все статусные организационные формы общества, и прежде всего оргструктуры госуправления, обязаны становиться эффективными PR-субъектами - чтобы управлять "нанодемократией", иначе мир ожидает перспектива разрушения самого феномена государства и права*(153). При этом под PR понимается функция управления по установлению благоприятной для организации внутренней и внешней социальной среды.

Поэтому представляется, что, прежде всего, современное Госуправление (главная в обществе социально-организующая сила) должно осуществляться в корпоративной организационной форме, наиболее приспособленной к ведению эффективной PR-работы. Корпоративные оргструктуры госуправления - это уже даже не теория, но мировая практика, которая не случайно получила в 1990-х гг. мощный импульс к своему развитию на уровне национально-правительственных программ демократизации системы госуправления в рамках развития федерализма.

В "нанодемократических" условиях - появления нестатусных субъектов социального управления (наряду со статусными: профсоюзами, политическими партиями, общественными объединениями, госуправлением) - беспрецедентно возрастает значение PR-функции управления. И это происходит потому, что у нестатусных субъектов нет иного средства воздействия, как только PR-средство, и именно они превращают его в высокую технологию социального управления. Так что если этой высокой технологией не будут пользоваться статусные субъекты, и прежде всего госсубъект, их ожидает утрата эффективности и деградация.

Таким образом, согласно экспертным свидетельствам, сегодня к "наиболее статусному" субъекту социального управления - госсубъекту - предъявляются два требования:

1) оптимальная оргструктура госуправления - корпорация;

2) госуправление должно быть эффективным.

Если объединить обе эти современные политико-институциональные тенденции, то они складываются в доктрину госуправления как, прежде всего, эффективного PR-субъекта. Действительно, во-первых, в информационном обществе - в любых его секторах - выигрывают организационно-управленческие системы, которые наилучшим образом способны управлять информацией, а такими зарекомендовали себя корпоративные оргструктуры, быстро реагирующие сетью своих структур на новую информацию, где бы она ни появилась. Во-вторых, сама доктрина эффективного государства определенно указывает на потребность госаппарата в информационном обеспечении своей деятельности.

Особенно же потребность публичной государственной политики в PR-самообеспечении возрастает, естественно, в реформационные периоды, когда госсубъекту приходится принимать "реструктуризационные" решения, непопулярные по определению. На данное обстоятельство - повышения значения госпиара в реформирующемся обществе - специально указывают эксперты, подчеркивая, что важнейшим фактором обеспечения успеха реформ является доверие общества к политическому руководству. Оно особенно необходимо в том случае, когда реформа связана с немалыми добровольными экономическими жертвами. Здесь обществу, помимо доверия, нужны и определенные гарантии, что жертвенность не будет напрасной. Гарантии эти заключаются не только в принятии и контроле за выполнением определенных законов и постановлений, но и в демократизме самого реформаторского действия. Новое административное насилие, хотя бы с лучшими намерениями, обречено на неудачу. Оно упрется в явное или скрытое сопротивление одной части общества, в непонимание и пассивность - другой. Чем сложнее задачи, стоящие перед властными структурами, тем надежнее должен быть механизм прямых и обратных связей между ними и обществом.

Между тем, отмечая повышенную востребованность госпиара именно в периоды реформационных общественных кризисов, исследователи тем самым вольно или невольно констатируют исторически устойчивое основание, по которому современная цивилизация, называемая индустриальной, является обществом, где публичное (PR-обеспечиваемое) поведение социальных акторов востребовано постоянно. Этим исторически устойчивым основанием, дают понять экспертные наблюдения, выступает реформационная ментальность индустриального общества - особое состояние общественного сознания, характеризуемое постоянным "недовольством" наличной реальностью, постоянным ощущением ее как кризисной, проблемной, что и оказывается сильной мотивацией к непрерывному реформированию общества (уходу от "общественного застоя") в координатах "устойчивого развития".

Таким образом, очевидно, что отдельное и ключевое обязательство в этом отношении ложится на российское госуправление, которое должно быть в авангарде процесса, демонстрируя сильный и эффективный госпиар*(154), иначе, не обеспечиваемый механизмом прямых и обратных связей между госуправлением и обществом, исчезнет сам реформационный импульс.

Однако что касается России, исследователи говорят о типичном (как и для стран бывшего соцлагеря) явлении - информационной асимметрии, вызываемой дефицитом информационного обеспечения, т.е. недостаточной публичностью организационно-управленческих систем. В то время как в США планируется построить для государственных нужд специальную сеть (Government Network), необходимость создания которой ("второй сети") сами ее проектировщики объясняют следующим образом: "Наша экономика, наша национальная оборона и во все большей степени сам образ нашей жизни зависят от эффективности, надежности и защищенности важнейших инфраструктур, которые, в свою очередь, зависят от киберпространства... Поэтому... все существующие государственные сети, а также подобные им будут интегрированы в новую инфраструктуру"*(155). Что же касается Европы, то начиная с 2000 г. там проводятся конкурсы на лучший сайт правительственных структур, и, например, по итогам такого конкурса в 2001 г. "лучшими оказались сайты Швеции и Великобритании, худшими Бельгии, Дании и Люксембурга... Россия не участвовала, но если бы и участвовала, похвастаться перед европейскими коллегами нам было бы нечем... притом что даже самым передовым странам еще очень далеко до настоящей интерактивности. Но все попытки ведутся в правильном направлении"*(156).

В настоящее время в России органы государственной власти создают свои сайты*(157), в структуру которых входят в числе прочих специальные разделы, предназначенные для обратной связи и оперативного обмена информацией с посетителями. Например, сайт Министерства юстиции России www.minjust.ru - содержит в своей структуре "Вопрос министру", являющийся формой открытого письма министру юстиции, отсылаемого по e-mail. Ответ министра юстиции направляется по адресу заявителя, а в случае его отсутствия размещается на сайте министерства*(158).

Информационные обязанности государства перед гражданами возрастают. Информация, собранная на средства налогоплательщиков, должна быть им доступна. Так, в целях обеспечения реализации прав граждан и организаций на доступ к информации о деятельности Правительства Российской Федерации и федеральных органов исполнительной власти 12 февраля 2003 г. Правительство Российской Федерации приняло постановление N 98 "Об обеспечении доступа к информации о деятельности Правительства Российской Федерации и федеральных органов исполнительной власти"*(159). Согласно п. 2 данного постановления федеральным органам исполнительной власти необходимо:

1) обеспечить доступ граждан и организаций к информации о деятельности федеральных органов исполнительной власти, за исключением сведений, отнесенных к информации ограниченного доступа, путем создания информационных ресурсов в соответствии с перечнем*(160), утвержденным данным постановлением;

2) своевременно и регулярно размещать указанные информационные ресурсы в информационных системах общего пользования, в том числе в сети Интернет;

3) систематически информировать граждан и организации о деятельности федеральных органов исполнительной власти иными способами, предусмотренными законодательством Российской Федерации.

Органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации и органам местного самоуправления рекомендуется принять меры по обеспечению доступа граждан и организаций к информации о своей деятельности с учетом положений указанного постановления.

Необходимо отметить создание российского сегмента сети Интернет для органов государственной власти Российской Федерации - Russian Government Internet Network (далее по тексту - сеть RGIN) - на базе домена GOV.RU сети Интернет, который является совокупностью территориально распределенных сетей и серверов доступа, принадлежащих организациям, имеющим статус органа государственной власти Российской Федерации. Иерархически структурированная сеть RGIN предоставляет пользователям доступ к информационному пространству сообщества сетей Интернета и размещает на своих серверах только официальные материалы, относящиеся к деятельности органов государственной власти Российской Федерации. В настоящее время на сервере органов государственной власти Российской Федерации "Официальная Россия"*(161) содержатся лишь общие сведения как о федеральных, так и о региональных органах государственной власти. Более подробную информацию можно получить, используя ссылки на официальные сайты указанных органов государственной власти. Таким образом, объем размещенной информации и система навигации требует значительных доработок.

В настоящее время значительная часть государственных информационных ресурсов не предусматривает какой бы то ни было интерактивности. Причиной этого является отсутствие административных ресурсов даже для того, чтобы поддерживать форум (например, портал Минтруда России (www.mintrud.ru), который задуман как главный информационный ресурс страны, посвященный социально-трудовой сфере). Вместе с тем существуют официальные сайты, например Верховного Суда Российской Федерации (http://www.supcourt.ru/), Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (http://www.arbitr.ru/), Министерства юстиции Российской Федерации (http://www.minjust.ru) и др., поддерживающие интерактивные конференции, содержащие ссылки на различные органы государственной власти, специализированные серверы по законодательству. Особо ценно наличие в структуре данных сайтов в числе прочих специальных разделов, предназначенных для обратной связи и оперативного обмена информацией с посетителями.

Следует отметить, что уровень взаимодействия судебной власти и СМИ, в том числе Интернета, пока не соответствует потребностям общества: "...складываются настороженные, а иногда и конфликтные отношения"*(162). С одной стороны, это объясняется позицией судов, склонных к информационной закрытости, а с другой - наличием поверхностных материалов, вытесняющих серьезные материалы, ориентированные на анализ вопросов правосудия, развитие гражданского оборота. Непрозрачность работы судов для СМИ и граждан, которые не всегда могут оперативно и беспрепятственно ознакомиться с решениями и приговорами, вынесенными и публично провозглашенными в судебном заседании, нарушает важные конституционные принципы публичности и гласности правосудия.

Вступление России в Совет Европы накладывает на страну обязательства, связанные с достижением международных стандартов по обмену правовой информацией (включая судебную) в электронном виде по сети Интернет. В целях реализации принципа гласности судопроизводства в европейских странах все судебные процессы транслируются в Интернете в режиме реального времени ("в прямом эфире"). Любой желающий может следить за ходом разбирательства через персональный компьютер. Причем европейцы активно пользуются такой возможностью, особенно если это касается дел, получивших общественный резонанс. Очевидно, что о скорой реализации этой программы в России говорить пока не приходится. Но ориентироваться нужно на уровень, достигнутый в этом направлении в наиболее развитых странах.

Конечно, чтобы реализовать эти задачи, государству необходимо обратить внимание на то, как и с какой целью используются информационные и телекоммуникационные технологии в его структурах. Для обеспечения гармоничного перехода к информационному обществу государство призвано обратить особое внимание на правовое обучение, правовой механизм предоставления государственных услуг электронным образом, создание по возможности равноправия в доступе всех слоев населения к информационной инфраструктуре. В данном случае необходимо отметить, что эксперты журнала Economist, уже в четвертый раз проводившие исследование готовности рынков 60 стран к использованию возможностей Интернета, особо подчеркнули, что ни одна страна не двигается назад, их правительства прилагают существенные усилия для развития электронных технологий. Однако "e-готовность" России в 2003 г. уменьшилась по сравнению с прошлым годом, что дает серьезные основания для совершенствования механизмов развития Интернета в России.

Третья составляющая влияния Интернета на правовую культуру личности характеризуется возникновением новых общественных отношений, возникающих в связи с функционированием сети и нуждающихся в правовой регламентации.

Действующие в настоящее время нормативно-правовые акты*(163) не всегда дают ответы на возникающие вопросы.

Внедрение Интернета приводит к изменению механизма осуществления торговых операций. Сегодня уже значительная часть коммерческих сделок проходит в форме электронных торгов, получила развитие сеть интернет-магазинов, но правовой механизм осуществления этой деятельности остается неотрегулированным. В частности, федеральный закон "Об электронной торговле" пока не принят, но находится на рассмотрении в Государственной Думе Российской Федерации.

Во многих сферах деятельности широкое распространение получило использование электронных документов, причем последние применяются не только наряду с традиционными бумажными документами, но и вместо них. Как отмечает А. Серго, использование систем электронного документооборота позволяет добиться огромного экономического эффекта, а применительно к России такое снижение издержек с учетом территориальной протяженности может быть колоссальным*(164). В связи с этим одним из важнейших направлений развития российского законодательства и правоприменительной практики в настоящее время является правовое регулирование отношений в области электронного документооборота и придание юридической силы электронным документам.

До настоящего времени ни законодатель, ни современная доктрина не выработали общего однозначного определения электронного документа. Легальное определение данного термина появилось лишь в 2002 г. в Федеральном законе "Об электронной цифровой подписи": "электронный документ - документ, в котором информация представлена в электронно-цифровой форме"*(165). Законодатель в этом определении обратил внимание лишь на форму предоставления информации данного класса документов, отличающую его от других документов. В юридической литературе многократно отмечалось, что это определение достаточно широкое, и оно далеко не полностью раскрывает рассматриваемое понятие, что дает почву для его неоднозначного толкования при решении задач правового регулирования вопросов использования электронных документов.

Более удачным представляется понятие электронного документа, предложенное С.И. Семилетовым: "Электронный документ - документ, созданный при помощи электронных аппаратно-технических (ЭВМ) и программных средств, фиксируемый в цифровом коде в форме идентифицируемого именного файла(ов) или записи в файле(ах) базы данных, доступный для последующей обработки в информационных системах, использования, воспроизведения (отображения) и визуального восприятия, а также для передачи и получения по телекоммуникационным каналам связи"*(166).

Как справедливо отмечает С.И. Семилетов, электронные цифровые документы в качестве объекта права следует рассматривать как обособленные или выделенные объекты и в тех же формах, в которых эти документы реально существуют как объекты деятельности и оборота в конкретных правоотношениях. При этом файл как форма электронного документа должен выступать в качестве главного объекта правового регулирования*(167).

Что касается юридической силы электронного документа, то возможность ее обеспечения связана с исполнением специальной юридической процедуры, признанной участниками взаимодействия или легитимированной нормой закона. В частности, одной из таких процедур является установление электронной подписи, используемой в качестве аналога собственноручной подписи.

Электронная цифровая подпись - необходимый атрибут электронного документа, который используется в качестве универсального способа подтверждения факта волеизъявления лица. В этой связи несомненна своевременность и актуальность*(168) принятия 10 января 2002 г. Федерального закона "Об электронной цифровой подписи". Вместе с тем существует ряд проблем, связанных с использованием электронно-цифровой подписи.

Действие данного федерального закона распространяется на отношения, возникающие при совершении гражданско-правовых сделок и в других предусмотренных законодательством Российской Федерации случаях. Однако в некоторых странах сфера применения подобных законов гораздо шире и определяется методом исключения.

Например, в США согласно Закону об электронных подписях в мировой и национальной торговле (Electronic Signatures in Global and National Commerce Act) (известного как закон об электронной подписи (E-Sign Act)), вступившему в силу 1 октября 2000 г., любой контракт, соглашение, документ, закладная или другая форма документа, имеющего отношение к недвижимости, - или любой другой деловой документ - может быть подписан с помощью электронной подписи. Более того, документы, имеющие отношение к вещным правам, недвижимости, могут быть нотариально засвидетельствованы через электронные средства информации, если уполномоченный государственный нотариус работает в режиме on-line, т.е. имеет возможность видеть, что человек "подписал" документ, и подтверждает подлинность подписи. В связи с чем документ, отправленный, подписанный и нотариально засвидетельствованный с помощью электронных средств связи, может быть использован в суде и при отсутствии на нем традиционной подписи*(169).

Однако указанный закон предусматривает ряд исключений, в частности, последний не признает электронные подписи на завещаниях, дополнениях к завещанию, завещаниях с установлением доверительной собственности, бумагах, связанных с разводом и усыновлением; документах, сопровождающих опасные материалы. Судебные приказы также должны фактически подписываться судьей. С помощью электронной подписи не может быть осуществлен переход заложенной недвижимости в собственность залогодержателя, аннулирован страховой полис медицинского страхования страховыми компаниями. Необходимо отметить, что данный список имеет тенденцию к сокращению. В связи с чем представляется целесообразным создание правовых основ для использования электронной цифровой подписи в России не только в гражданском электронном документообороте, но и во взаимоотношениях с государственными и муниципальными органами власти.

Многие положения Федерального закона "Об электронной цифровой подписи", да и сам факт его принятия соответствуют требованиям Типового закона, изданного Комиссией Организации Объединенных Наций по праву международной торговли "Об электронных подписях", который был принят Рабочей группой ЮНСИТРАЛ по электронной торговле на ее тридцать седьмой сессии, проходившей в Вене 18-29 сентября 2000 г. Но, тем не менее, Федеральный закон "Об электронной цифровой подписи" ориентирован исключительно на технологию использования электронно-цифровой подписи, генерация которой основана на единственном математическом методе вычисления хэш-функции с использованием асимметричных криптографических открытых и закрытых ключей и не допускает использования других технологий и расширительного охвата других известных способов организации электронной подписи и тех, которые будут изобретены и внедрены в будущем*(170). Последнее также не соответствует общепринятой мировой тенденции развития законодательства и действующей законодательной практике ООН, Европейского сообщества и ряда государств, где субъект, использующий электронную подпись, основанную на том или ином методе и технологии, сам решает, какая степень защиты электронного документа ему необходима.

Расхождение между названными актами еще и в том, что российский закон не распространяется на другие формы аналогов собственноручной подписи.

Собственноручная подпись неотделима от человека, а наиболее важный с юридической точки зрения компонент - электронно-цифровая подпись (далее - ЭЦП) - секретный закрытый ключ - пока вполне отделим. Отсутствие норм, уникально увязывающих электронную цифровую подпись с физическим лицом, породит множество проблем правоприменительной практики. Так, если третьему лицу станет известен закрытый ключ, то отличить подлог подписи до аннулирования ключей будет невозможно. В силу этого возникает необходимость в установлении правомерности владения секретным ключом лица, подписавшего документ. Практически это не всегда достижимо, поэтому должна быть закреплена презумпция, согласно которой бремя юридических последствий за использование третьими лицами закрытого ключа лежит на его владельце. Иными словами, кто бы ни подписал электронный документ, он будет считаться подлинным лицом, обладающим закрытым ключом, если владелец не известил участников системы о необходимости его аннулировать в связи с выходом из-под контроля.

Важным вопросом представляется обеспечение защиты и сохранности секретного ключа. Такие ключи никогда не должны храниться в явном виде на носителях, с которых они могут быть скопированы и, соответственно, скомпрометированы. В числе способов обеспечения сохранности секретных ключей можно назвать следующие:

1) хранение на носителях, которые трудно копируются, например, специальные чип-карты, доступ к которым имеет лишь владелец ключа, знающий PIN-код;

2) использование методов, позволяющих с очень высокой степенью достоверности обеспечить привязку электронно-цифровой подписи к подписанту (примером может служить технология цифровой обработки папиллярного узора отпечатка пальца, радужной оболочки глаза, автографа и других биометрических параметров);

3) шифрование секретных ключей на других ключах, которые могут быть тоже зашифрованы.

Недостаточно проработаны вопросы ответственности третьих лиц, участников электронного оборота документов и органов, ответственных за проведение сертификации средств ЭЦП. Не установлено, кто несет ответственность в случае, если убытки будут по причине несанкционированного взлома сертифицированных средств цифровой подписи или наличия в них разного рода незаконно установленных программных или аппаратных закладок. Не определен также порядок хранения и доступа к закрытым ключам ЭЦП в удостоверяющих центрах. Следует отметить, что эти проблемы можно решить договором с удостоверяющим центром, однако типовую форму такого договора только еще предстоит разработать.

Неурегулированным вопросом является проверка уникальности открытых ключей. Такая проверка проводится в реестре сертификатов ключей подписей и архиве удостоверяющего центра, причем удостоверяющий центр проводит проверку по данным своего реестра и архива. Вследствие этого без внимания остаются реестры и архивы других удостоверяющих центров, где могут храниться идентичные ключи. Выход из сложившейся ситуации видится в том, чтобы создать единый реестр ключей ЭЦП, возложив ведение этого реестра на государство, и сделать его доступным для граждан через сеть Интернет. Это позволило бы существенно сократить издержки, связанные с функционированием множества удостоверяющих центров. Принятие на себя государством расходов, связанных с созданием и ведением реестра ключей ЭЦП, сократило бы затраты граждан на оплату услуг удостоверяющих центров, а следовательно, удешевило бы технологии цифровых подписей.

Предложенное правовое регулирование порядка применения ЭЦП, основанное строго на одном и единственном методе и технологии, является недостаточно гибким и не вполне перспективным, так как не допускает использования других методов и технологий, расширительного охвата известных способов организации электронной подписи и тех, которые будут изобретены в будущем. Последнее также не соответствует общепринятой мировой тенденции развития законодательства и уже действующей законодательной практике ООН, ЕС и ряда государств, где субъект использует электронную подпись, основанную на методе и технологии, которую он сам выбирает с учетом необходимой степени защиты электронного документа.

Электронный документ с ЭЦП как форма является универсальным для документов, в которых фиксируется динамика отношений, особенно в гражданско-правовой сфере, что и закреплено законодательно. Но динамики не меньше и в системе государственного и муниципального управления. Потребность органов государственной власти в ускорении доведения информации до исполнителей управленческих отношений, более широкие финансовые возможности системы государственного управления и меньший риск негативных последствий в случае возникновения сбоев и ошибок обусловливают развитие системы электронного документооборота. Однако эта сфера остается вне законодательного регулирования.

Закон делит все системы электронного документооборота на две категории: информационные системы общего пользования и корпоративные информационные системы. Использование ЭЦП в корпоративных системах регламентируется решением владельца системы и пользователем. При отсутствии обязательных требований к процедурам использования и удостоверения ЭЦП сфера действия Закона об ЭЦП неоправданно сужается, а сфера договорного регулирования - чрезвычайно расширяется. Вследствие этого Закон об ЭЦП оказывается неспособным влиять на практику электронного документооборота, создавая лишь видимость правового регулирования. На законодательном уровне необходимо урегулировать процедуры использования ЭЦП во всех категориях информационных систем, установив при этом для корпоративных информационных систем более жесткие требования, чем к требованиям информационных систем общего пользования.

Предоставленные государственному органу полномочия представляются недостаточными, так как государственный орган не может каким-либо образом влиять на деятельность удостоверяющих центров. Поэтому государственному органу должно быть предоставлено право приостанавливать деятельность удостоверяющих центров, а также отзывать у удостоверяющих центров лицензии в случаи нарушения ими требований закона или предписаний государственного органа.

Что касается опыта зарубежных стран, то необходимо отметить следующее. Государства с разной правовой культурой традиционно расходятся в оценке подписи. Страны общего права (США, Великобритания) не предъявляют особых требований к подписи, стоящей в конце документа, который может быть подписан либо одной стороной, либо двумя сторонами. При этом сама подпись может быть сделана любым способом. В романо-германских правовых системах (в странах континентальной Европы), где правовая доктрина традиционно играла существенную роль, сложилась иная концепция подписи. Она воспринимается как факт окончательного выражения воли сторон, придания документу характера юридически значимого - в этом заключается основная функция подписи. Кроме того, в США и Европе структура сертификационных центров на практике сложилась самостоятельно, без какого-либо участия государства, при этом она существует на средства коммерческих компаний.

Государства и предприниматели заинтересованы в стандартизации регулирования электронной подписи, что было бы удобно и целесообразно при осуществлении международной торговли через Интернет. Однако практика пошла по пути разработки национальных моделей. Законы приняты в Германии, Австрии, Великобритании, Японии, ряде латиноамериканских стран. Национальное законодательство чрезвычайно разнообразно. Германия и Япония уделяют большое внимание техническим стандартам, Сингапур и Малайзия - юридическому значению электронной подписи, государственному контролю за деятельностью удостоверяющих (сертифицирующих) органов.

Таким образом, действующее законодательство характеризуется наличием определенных пробелов, что в свою очередь негативно сказывается на развитии соответствующих общественных отношений. В частности, существует ряд теоретических и процессуальных проблем, остро стоящих перед правоприменителем в сфере использования электронных документов в качестве доказательств в российском судопроизводстве*(171).

Проблема определения формы электронного документа: подлинник или копия. На теоретическом уровне до сих пор не решен вопрос, что считать подлинником электронного документа. Ситуация усложняется тем, что информация, которую пользователь наблюдает на экране, не является идентичной той, которая размещена на информационном ресурсе (там она представляет собой ряд компьютерных файлов, кодированных языком HTML). Более того, когда пользователь распечатывает на принтере содержание экрана монитора (а практически во всех судебных процессах, связанных с использованием сети Интернет, исследовались именно такие доказательства), при печати к данному изображению добавляется специальная информация (о времени осуществления распечатки, адрес распечатываемого ресурса).

Таким образом, важно подчеркнуть, что распечатка на бумаге, где достоверно отражается содержание страницы в сети Интернет, не является копией этой страницы в строгом смысле слова, это необходимо учитывать при оценке таких доказательств.

Документирована ли информация, полученная из сети Интернет. На сегодняшний момент законодательно не закреплен порядок документирования информации, который согласно ст. 5 Федерального закона от 20 февраля 1995 г. "Об информации, информатизации и защите информации" устанавливается органами государственной власти, ответственными за организацию делопроизводства. Данная проблема, на первый взгляд, кажется надуманной. Но это далеко не так. Существует прецедент отказа в удовлетворении иска именно по этому основанию. Так, в решении Арбитражного суда г. Москвы по делу ООО "Промо-РУ" к ООО "Познавательная книга плюс" судья использовал такую фразу: "Информация (документы), полученная из Международной информационной сети "Интернет", представленная истцом, не документирована и не обладает никакой юридической силой, поскольку не может быть заверена каким-либо должностным лицом, обладающим соответствующими полномочиями"*(172).

Проблема отсутствия у суда соответствующих технических возможностей. В ходе судебных разбирательств суд в подавляющем большинстве случаев заслушивал объяснения сторон и свидетелей и ознакомлялся с письменными доказательствами, представленными на бумажных носителях, т.е. использовал классические способы получения и исследования доказательств. Суд не воспользовался возможностью непосредственно ознакомиться с обстоятельствами, имеющими отношение к нарушителям прав в сети Интернет, самостоятельно используя компьютерное оборудование и сеть Интернет. Непосредственно суд не проверял ни фактическое размещение в Интернете определенной информации, ни ее принадлежность ответчикам.

Отсутствие у суда технической возможности самостоятельного визуального наблюдения информации на сайтах сети Интернет по сути исключает правильную оценку достоверности таких доказательств. Это доказывает судебная практика. Так, рассмотрев одно из дел, суд посчитал, что "распечатка образов экранов", содержащая название программы, фамилию, имя и отчество разработчика, указание на принадлежность авторских прав юридическому лицу, не может служить доказательством нарушения ответчиком прав истца, так как отсутствуют доказательства утверждения истца об их получении через веб-сайт сети Интернет по адресу ответчика. Будь у суда техническая возможность ознакомления с информацией, размещенной в Интернете, необходимость таких доказательств отпала бы. Однако это объективно породит новую проблему: наличие такой возможности будет означать делегирование суду функции удостоверения достоверности и идентичности информации, что противоречит задачам и целям судебной деятельности в РФ. Вместе с тем, если рассматривать возможность непосредственного ознакомления с доказательствами путем подключения к сети Интернет в зале заседания, то необходимо обеспечить информационную безопасность, чтобы не допустить потенциальной фальсификации сведений в результате вторжения в информационную систему суда.

Проблема обеспечения электронных доказательств. Ввиду того, что не существует законодательно урегулированного порядка фиксации факта и содержания распространенной массовой информации через сеть Интернет, возникает много затруднений.

В настоящее время для обеспечения большей доказательственной силы распечаток страниц сайтов используется практика удостоверения таких доказательств нотариусом, который самостоятельно входит на сервер ответчика, регистрируется там в качестве пользователя и сопоставляет содержащиеся там сведения с представленными. Так, в деле ООО "Сильмарилл" против ООО "СофтЛэнд" использовались протокол осмотра письменных доказательств, осуществленного нотариусом г. Санкт-Петербурга, и материалы экспертизы, произведенной по его запросу учреждением системы Министерства юстиции.

Проблема юрисдикции отношений, связанных с сетью Интернет. Несмотря на отмеченные процессуальные проблемы, объективную сложность исследования обстоятельств споров, связанных с использованием сети Интернет, отсутствие предметного законодательства об электронном документообороте, в России постепенно формируется судебная практика, в которой исследуются и